Людмила Логвинова из Белгородского района поделилась своими воспоминаниями

Немецкое руководство в поисках дешёвой рабочей силы поставило задачу вывезти 15 млн рабов. В документах Нюрнбергского процесса говорится о миллионах граждан, угнанных в Германию. Массовая отправка людей началась весной 1942 года, когда экономика третьего рейха трещала по швам и возник ощутимый дефицит рабочих рук. Тем, кто поедет на заработки в Германию, сулили доход, перспективы. В нашей стране добровольцев не находилось (за редким исключением), забирали людей насильно. Поскольку практически всё мужское население ушло воевать, основное бремя легло на женщин, подростков и детей.

Родители жительницы с. Щетиновка Людмилы Логвиновой были в числе узников фашистской Германии. Директор Щетиновского Дома культуры Наталья Кузьмина рассказала её историю в своём фильме:

«Сколько их было таких, которые в считанные часы должны были собраться и сесть в товарный вагон, в котором их увозили в неизвестном направлении. Был ли у этих людей выбор? Могли расстрелять всю семью. Списки щетиновцев, отправленных на принудительные работы в Германию, хранятся в государственном архиве Белгородской области. Родители Людмилы Никитичны — коренные щетиновцы. Мама, Мария Яковлевна Воробьёва, родилась в 1924 году, отец, Никита Гаврилович Игнатов, 1923 года рождения. В то время Мария жила на улице Воробьёвка, а Никита — на Масловке. Позже эти две улицы объединили и назвали улица Победы».

Началась Великая Отечественная война. В Щетиновку прибыли немцы и захватили село. Людмила Логвинова знает о тех событиях по воспоминаниям родителей. Говорит, что среди немцев были и особенно жестокие.

«Начали забирать людей в Германию. Молодёжь стала разбегаться из Щетиновки. Моих родителей тоже забрали. Поначалу мама спряталась. Но немцы схватили её отца и посадили в подвал. Пришлось маме вернуться, чтобы спасти его, он был в очень тяжёлом состоянии, при смерти. Немцы всю молодёжь, какую собрали, погнали в Белгород. Заголосило наше село, и все близлежащие сёла, и город, было страшно, что больше не увидят своих родных. В Белгороде людей погрузили в товарные вагоны, как скот. Спать было негде, есть было нечего. Многие взяли с собой узелки с едой. Эшелон с молодёжью отправился под охраной немцев. Иногда поезд останавливался, людей выпускали по нужде. Самые смелые не могли смириться с тем, что их увозят в Германию, пробовали бежать. Но их сразу же расстреливали», — повествует о страшных событиях прошлых лет Людмила Никитична.

Ехали несколько дней. В Германии их выгрузили на пожарной площади большого населённого пункта. Выстроили в ряды, началась торговля в прямом смысле этого слова. Им объяснили, что семейные пары заберёт на работу хозяин. Остальных отправляли в концлагерь в город Зинген. Родители Людмилы Логвиновой договорились объявить себя мужем и женой. Их взял к себе фермер. Мама должна была убирать в большом доме, мыть, стирать, готовить еду. Она была не одна, целая команда прислуги. А отца отправили работать в убойный и коптильный цеха, которые находились в подвале.

«Хозяйка, если что-то не так, била женщин по щекам, оскорбляла. Но у мамы был сильный характер, неуступчивый. А папка слабохарактерный, поэтому всё выполнял, что от него требовали. Прошло время. Мама забеременела. Вот как-то захотелось ей копчёного сала. Когда папа к ней приходил, от него так вкусно пахло салом! Папа без спроса отрезал от туши малюсенький кусочек. Мама съела его с большим аппетитом, ничего не опасаясь, не прячась. За этот поступок моего отца посадили в подвал на цепь, где он просидел неделю. Спасибо, что этим закончилось, потому что в Германии было очень жестокое наказание за воровство — могли отрубить руки. После того случая у папы начались проблемы с сердцем, случился приступ. Они договорились с мамой убежать от хозяина», — продолжала рассказ Людмила Логвинова.

Сначала ушёл Никита, но куда бежать-то? Немецкого языка, чтобы расспросить, куда ему дальше двигаться, он не знал. Его быстро поймали, отправили в лагерь в Зингене. Мария немного подождала, потом тоже сбежала. Она была боевая, пока находилась среди хозяев, выучила немецкий язык, не в совершенстве, конечно, но понимала и могла разговаривать. Села на пригородный поезд, приехала в город Зинген, её схватили и отправили в лагерь.

«Там они с отцом и встретились. В лагере жили тысячи людей, не только русские, но и украинцы, белорусы, итальянцы — со всего мира… Ходили на работу. Кормили там очень плохо. А маме нужно было думать о будущем ребёнке. Она договорилась с охранниками, чтобы уходить просить милостыню. Люди в Германии такие же, как и везде, есть злые, есть добрые. Мама, одетая в тряпьё (в шинели, которую сняла с мёртвого немца, стоптанных сапогах, голова повязана тряпкой), ходила по домам и просила подаяние. Некоторые немцы потихонечку выглядывали через забор, выносили поесть, что-то из детских вещей. Говорили, что не виноваты в этой войне, что всё это политика. Мама день в день ходила, насобирает мешок, несёт в лагерь. Провизию делили на всех. Германия к войне хорошо готовилась, оборудовали огромные бомбоубежища, целые города под землёй. И вот налетают наши самолёты и начинают бомбить. Мама тоже бежит в бомбоубежище. Её оттуда выталкивают. Кричат: «Иди, иди, это ваши, тебя трогать не будут». А мама отвечала: «Вы идите туда, я не сама сюда приехала. Вы меня привезли». Она ругалась, дралась с ними. Потом опять шла просить милостыню… Когда начались роды, мама потеряла сознание. Очнулась в госпитале при церкви», — поделилась историей своей семьи Людмила Никитична.

Она родилась в Германии в декабре 1943 года, а в её метрике запись сделали, когда семья вернулась домой. При получении свидетельства о рождении Марии Яковлевне предложили указать другую дату рождения дочери — 22 июня 1944 года. Всем матерям, родившим в этот день, выдавали по пять метров ситца. Времена были сложные, послевоенные, она и согласилась. Так у Людмилы Логвиновой появилась вторая дата рождения, которая отмечена в её паспорте.

В госпитале Мария оказалась в декабре, в дни католического Рождества. Когда очнулась, увидела, что рядом лежали роженицы, около которых сидели родственники. Ей тоже несли угощение, давали поесть. И всё повторяли, что они не виноваты. Молодая мама поправилась. Работники госпиталя, монашки, крестили младенца по-католически. Они просили Марию оставить ребёночка, мол, куда она с ним пойдёт. Женщина согласилась, но потом вернулась, чтобы забрать девочку, все мысли её были о малышке. Монашки сначала сопротивлялись, но всё-таки вернули дочь. И снова ходила по улицам в поисках пропитания.

Больше всего Людмилу Никитичну в рассказах мамы восхищала любовь наших парней и девушек к своей Родине. Вот такой случай. В лагере организовали футбольный матч между узниками и немцами-охранниками. Наши решили во что бы то ни стало выиграть, показать, на что способны русские. «Пусть в лагере, пусть голодные, но всё равно мы им докажем», — говорили они. Начался матч. Русские парни изо всех сил бились, несмотря на то, что голодные, раздетые, босые. А соперники сытые, в хорошей физической форме. Все равно наши победили! Болельщики аплодировали, и спортсмены кричали, радовались, танцевали прямо на поле. А один из наших парней прокрался в немецкую раздевалку и подрезал пуговицы на брюках и рубашках соперников. Немцы стали надевать штаны, а пуговиц нет, вот была потеха… Кинулись убегать, а наши погнались за ними. Но потом фашисты начали стрелять в воздух, и только тогда все успокоились.

«И вот объявили, что Советский Союз победил. Мама рассказывала, что они ждали, когда их отправят на Родину. Но что-то странное происходило. Тысячи людей из лагеря вывезли в большое поле, там разместили в бараках. И вот уже июнь, июль, август… Они живут там, не работают. Кормят, конечно, плохо, но шоколада и галет дают вволю. А потом среди них стали вести агитационную работу, предлагали поехать в любую страну — в Англию, Италию, но только не домой. Говорили, что в Советском Союзе их объявят предателями и расстреляют. Были люди, которые соглашались. Наш щетиновский житель уехал в Австрию. Но таких были единицы. Подъедет на машине немецкое командование, уговаривает, просит. «Нет, — кричали пленники, — мы домой, только домой». И вот в один из дней над бараками показался самолёт с красной звёздочкой. Все выскочили. Молодёжь уже измаялась в неволе. Всем хотелось скорее домой. Ребята, которые побоевее, нашли белые тряпки, поднялись на крыши сараев и стали махать. Но самолёт покружился и улетел. Второй раз прилетел… А потом пришли советские солдаты. Узники не могли успокоиться: обнимали их, падали на колени. Оказывается, лагерь был засекречен. В сентябре всех отправили в Советский Союз. Мои родители прошли особый отдел. Их привезли в Москву, долго допрашивали. Проверяли, что правда, что нет. Всё подтвердилось по документам. У меня хранятся эти бумаги из фильтрационного отдела, на основании которых я получила немецкое гражданство, а также на основании этих документов определено, что я являюсь узником фашистского концлагеря. В конце октября родители были дома. Папу сразу забрали в армию. Он служил в Москве, когда вернулся, работал в колхозе», — вот такую историю поведала героиня.

На жизнь семьи Людмилы Никитичны выпало немало испытаний. И даже в родном селе складывалось не всё гладко. С этим ничего не поделать, люди бывают порой злы и несправедливы по отношению к ближнему. Людмилу до восьмого класса и взрослые, и дети называли немкой. Мама её могла говорить по-немецки, и это, наверное, настораживало. И отца называли немцем. Он очень переживал. Здоровье у него было слабое: сердце болело, если закашляется, мог сразу упасть. Никита Гаврилович умер в 1971 году. Мария Яковлевна ушла из жизни в 2002 году. Людмила Логвинова посвятила свою жизнь учительской профессии. Несмотря на что, что была фашистская неволя, голодное послевоенное детство, она повторяет: «Я счастливый человек».

Когда вышел фильм про Людмилу Логвинову, Наталье Кузьминой написала уроженка Щетиновки Наталья Бессонова, которая сейчас живёт в Санкт-Петербурге:

«Огромное спасибо! Посмотрела с огромным удовольствием, наплакалась от души. Людмила Никитична — моя первая учительница, а баба Маша была в школьной столовой поваром, до сих пор вспоминаю, как вкусно она готовила, а вот о том, что они пережили в войну, не знала».